Интерес к такому явлению, как старообрядчество, в последние десятилетия значительно возрос. Стал совершенно очевиден тот факт, что изучение культуры старообрядчества дает колоссальную возможность более полного представления и понимания многих процессов, происходивших в русской средневековой культуре. Это обусловлено тем, что старообрядческая среда сохранила, практически, до настоящего времени не только древний пласт религиозности с соответствующим мировоззрением, музыкальной традицией, развитой книжностью, но и старинные технологии древних «художеств»: в иконописи, рукописной книге, декоративно-прикладном искусстве.

Старообрядческая культура, как культура канонического типа, несомненно, едина. Но, вместе с тем, а ней четко прослеживаются территориальные особенности. Именно этот аспект является сегодня одним из важнейших во многих современных исследованиях.

Наименее изученной на сегодняшний день является область рукописного искусства старообрядцев. Отсутствие единой терминологии, ее неразработанность усложняет изложение и восприятие материала. Невыявленность и неизученность локальных художественно-стилистических особенностей приводит к путанице и дезориентации, встречающихся повсеместно в современных публикациях. Вследствие этого значительно затрудняется исследовательский процесс.

Декоративная сторона рукописной книги является лишь составной частью синкретического единства материального, духовного и эстетического начал, воплощенных в ней. Но изучение, прежде всего, художественно-стилистических особенностей даст возможность более точного соотнесения памятника с той или иной локальной традицией. Это в свою очередь поможет исследованиям в областях иконописи и декоративно-прикладного искусства.

Известно, что Ветке, как старообрядческому центру, принадлежит одна из главных ролей в истории старообрядчества. Ее богатое рукописное наследие должно быть введено в научный контекст и занять там место, достойное подлинному историческому значению этого региона.

К концу XVIII в. в Ветковско-Стародубском регионе сложился своеобразный художественный стиль в оформлении рукописных книг. Его возникновению, развитию, а также выявлению основных стилистических особенностей посвящена предыдущая статья автора «Мастацкае афармленне веткаўскіх рукапісных кніг XVIII стагоддзя»ⁱ. Этот стиль, названный «ветковским», продолжает жить и развиваться в XIX в., все более наполняясь живительной силой от истоков народного искусства. И это не удивительно, поскольку в этот период создание рукописных книг из монастырских скрипториев переходит, преимущественно, в дома простых слобожан.

На сегодняшний день автором восстановлено 48 имен местных писцов, художников орнамента, переплетчиков XVIII – начала XX в. Из них 23 получено благодаря выходным данным в рукописных книгах из фондов Ветковского музея народного творчества, Государственного историко-культурного учреждения «Гомельский дворцово-парковый ансамбль», Новозыбковского краеведческого музея; 16 – из научно-исследовательских источников; 9 имен зафиксировано во время полевых работ.

Если сделать раскладку по периодам деятельности установленных книжников, то получится следующая картина: 9 мастеров – XVIII в.; 25 – XIX в.; 14 – начала XX в.

Что касается мест создания рукописей, то из 34-х выходных данных в рукописных книгах они указаны только в 19-ти случаях. В результате проделанной работы во время экспедиционных поездок удалось соотнести еще 10 имен мастеров с местом их деятельности. Таким образом, можно точно назвать ряд населенных пунктов и количество выявленных на сегодняшний день мастеров, работавших в них в XIX – начале XX в.:

Из 48-ми мастеров-книжников удалось установить только одно женское имя: Мария Савишна Кожемякина (умерла в 1950-е гг.) которая, по словам жительницы Святска Е. Е. Ковалевой, 1910 года рождения, «умела переплетать книги»ⁱⁱ.

Кроме того, среди мастеров XIX в., работавших в Ветковско-Стародубском регионе выявляются некоторые династии. Например, писцы: Инкин Иван Евтифич (отец), Инкин Павел Иванов (сын); Вдовин Даниил Ефимов (отец), Вдовин Никифор Даниилов (сын); переплетчики: Кузьмин Дмитрий Иович (отец), Кузьмин Иван Дмитриев (сын).

Нами рассмотрено декоративное оформление более чем 100 рукописных книг XIX – начала XX в. из фондов Ветковского музея народного творчества, Государственного историко-культурного учреждения «Гомельский дворцово-парковый ансамбль», Новозыбковского краеведческого музея, Черниговского исторического музея, Национальной библиотеки республики Беларусь. Остановимся на некоторых из них.

К лучшим рукописям 1-й половины XIX в., несомненно, можно отнести «Праздники певчие», написанные на бумаге 1822 – 1823 гг. (ВМНТ. КП № 512). Книга имеет интересную легенду. В 1987 г. ее нашли под толстым слоем соломы на чердаке одного из домов в д. Косицкой Ветковского р-на солдаты, которые после Чернобыльской аварии делали дезактивацию. Хозяева не знали о существовании этой книги.

На 53-м листе под концовкой есть владельческая запись: «Собственность с[вя]щенника Иосифа Чалова 1920 г.». По архивным документам установлено, что владелец книги был жителем д. Косицкой и настоятелем церкви Сергия Радонежского, а затем служил священником в церкви в д. Ачеса-Руднянскаяⁱⁱⁱ. Возможно, что он сам спрятал ее на чердаке в 30-е годы XX столетия после разорения и закрытия косицкой церкви в 1935 г.

Книга очень пострадала. От переплета остался лишь фрагмент доски, нижние поля многих листов обрезаны, последние листы с сильными следами сырости. И, тем не менее, она дошла до наших дней, чтобы явить собой прекраснейший образец местной рукописной книги.

Фолиант украшают 23 заставки, столько же инициалов, 14 концовок и 20 заставок на внешнем поле. Практически, ни одна композиция не повторяется. Дважды копированы лишь буквицы «П» (л. 62, 84), «Г» (л. 98, 148), «Н» (л. 160, 172), но они имеют совершенно разную раскраску, что делает их оригинальными. Декоративность этой рукописи достигает своего высшего уровня. Кажется, мастеру подвластны все причудливые формы разнообразного растительного орнамента, в изображении которого ему не занимать фантазии. Чтобы выделить, подчеркнуть их красоту он использует цветные фоны: черный, коричневый (светлый и темный), оранжевый, охристый, светло-зеленый. Встречаются двойные фоны: в рамке и внутри самого узора. Так же как и в «Октоихе» 1798 г. (НКМ, № РК-14) фон дополнительно украшен точечным орнаментом, но, кроме того, здесь сами растительные элементы во многих заставках и буквицах тоже проработаны сеточкой, черточками, снежинками, звездочками, кружочками и т. п.

Очень ритмичный, не измельченный декор крупных заставок и буквиц полон энергии, которую мастеру удалось сохранить на протяжении всей книги. Упругие спиралевидные завитки, заканчивающиеся различными бутонами, закрытыми и раскрытыми стручками, «маковыми головками», уже несут в себе символику скрытой растительной силы, готовой дальше продлиться новым ростом.

Идея райского цветущего сада опять-таки подчеркивается обилием птиц. Чтобы это представить, достаточно сказать, что во всех 80-ти украшениях их изображений – 74. Некоторые заставки оживляются целыми птичьими стайками. Они настолько органично введены в орнамент, что их не сразу замечаешь. Разные позы, повороты головок полны движения. Птицы то клюют ягоды, то тянутся к ним, держат веточки в клювах и даже поют.

Особенно интересны концовки с традиционными райскими птицами. Такие же жанровые сценки с павлинами, как и в «Стихираре» конца XVIII в. (НБ РБ. № 11РК595). Но, если в «Стихираре» изображение павлинов близко к византийским книжным образцам, то тут они более красочны, лубочны, дополнены декоративными стилизованными растительными узорами. Сказочные же Сирины и Алконосты с павлиньими хвостами помещены в реалистический пейзаж, в котором очень живописно изображена земля и цветущие кусты. В отличие от заставок и буквиц все концовки нарисованы сразу, без предварительной копировки. Именно они дают представление о мастере, как о прекрасном живописце.

Как и весь орнамент, глубоко символичны плетеные концовки с растительными отростками, на которых по разным сторонам изображаются сова и орел, имеющие прямо противоположную символику.

Авторы многочисленных древних «Физиологов», «Хронографов», описывая животных, птиц, соотносят их с какими-либо природными явлениями или с характерными особенностями человека. В одном из отрывков «Физиолога», приведенном Ф. Буслаевым^iv находим, что фигурой орла означается день, жизнь, теплота, высота духа. Это птица солнца. С совой же ассоциируются ночь, холод, смерть. Она отождествляется с луной. В широком смысле они символизируют «Альфу и Омегу», которые в «Откровении» Иоанна Богослова представлены дневной птицей (орлом) и ночной (совой)^v.

То, что местные писцы, без всякого сомнения, знали и использовали эту символику, говорит не только о том, что они были грамотны и начитаны, но мыслили в традициях этой культуры.

Сведения о птицах собирались из разных источников, составлялись рукописные сборники, в которые входили «толкования птиц».

В этих «Праздниках», так же как и в «Стихираре» XVIII в. появляется образ белки. Ее крошечная фигурка украшает инициал «С» (л. 114).

Необычайно красив и колорит этой книги. Как и в «Октоихе» 1798 г. он выделяется различными оттенками сияющего бирюзового цвета, гармонично сочетающегося с киноварью и охрой. Необходимо подчеркнуть еще раз, что подобный колорит наблюдается и в древних рукописях, чьи традиции продолжили ветковские книжники.

Божественная идея соединения земли и неба, воплощенная затем в образе Богородицы, нашла свое отражение в символике именно этих цветов. Им придавалось особое значение, как в иконописи, так и в рукописной книге, поскольку они символизировали землю, небо и божественный свет.

Красным и золотым (с незначительным добавлением нежно-зеленого) ограничились поморские мастера. Гуслицкие наряду с этими цветами активно использовали синий, переходящий в лазурный. И, если по поводу колорита гуслицких рукописей высказано мнение, что «таких сияющих синих красок в сочетании с обильным золочением нет больше ни в одной из рукописных школ XVIII – XIX веков»^vi, то относительно ветковских отмечается удивительное сияние бирюзы. Надо заметить, что к бирюзе, очевидно, как и к драгоценной красоте изумруда, жемчуга, сложилось особое отношение. Последние вошли в название таких сборников, как Измарагд, Маргарит, а бирюзой названа кокиза (мелодия 2-го и 8-го гласов знаменного роспева^vii. Но местным художникам в отличие от поморских и гуслицких не чужда была вся колористическая гамма с множеством разнообразнейших оттенков. Красота многоцветного мира становилась прообразом рая, а радостное звучание красок соответствовало каноническим текстам и передавало их эмоциональность: «Радости вся исполнила еси, вышняя и нижняя ты совокупила еси одигитрие. Тем же радостно и согласно ныне, небо и вся земля зовет ти»^viii.

По живописности концовок, обилию оригинальных изображений птиц, колориту с бирюзовым акцентом, а также фонам, декорированным точечным орнаментом, очень близок к этой рукописи ряд других кодексов. Например, «Праздники» (1824 г.) из фондов ВМНТ (КП № 332/57), две рукописи из фондов ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль»: «Праздники с обиходом» (1822 г., КП № 13355) и «Октай» (1-я четверть XIX в., КП № 15888/1).

К тому же в книге «Праздники» (1824 г.) роскошная рамка-заставка очень близка по фигурной композиции и декору к рамкам-заставкам в «Октоихе» 1798 г.. Она составлена из симметричных ветвей, закрученных в спирали и украшенных акантовыми листьями, стручками, цветами. Снизу их держат традиционные «ручки», сверху они соединены полукольцами. В рамке титул книги с выходными данными: «Сия святая иб[о]годухновенная Книга. глаголемая Праздники. написася Влето 7322 (1824 – С.Л.)» (л. 12 об.).

Такие же спиралевидные завитки составляют декоративную основу многих заставок. Некоторые из них заканчиваются необычно крупными ягодами малины. Из всех заставок очень эффектно выделяется с восьмилепестковой розеткой в центре, от которой идут два свободных завитка с «турецкими огурцами». Ее желто-зеленый фон заполнен точечным узором (л. 184). Инициал «Н» на этом же листе своим основанием в виде птичьих лап повторяет буквицу «П» из «Стихираря» конца XVIII в.

Подобные заимствования мастерами из более ранних источников интересных декоративных элементов, композиций, колорита говорят в пользу продолжения и развития местных традиций.

Обе рукописи из ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль» написаны на голубоватой бумаге с белой датой 1819 г. Ярославской фабрики. «Праздники с обиходом» на 2-м ненумерованном листе имеют выходные данные: «Писана въ 1822». «Октоих» содержит интересные владельческие записи «мещанина и иконописца посада Свяцкой Якова Перелыгина». Самая пространная из них сделана в 1908 г. на «тарабарском» языке с переводом. Она дает информацию о стоимости книги и переплета, а также о переплетчике.

Эти две книги настолько совпадают по художественному оформлению и даже письму, что вполне можно говорить о руке одного и того же мастера.

Рассмотрим другую интереснейшую как в колористическом, так и в орнаментальном плане рукопись 1-й половины XIX в. Это «Праздники певчие» из фондов ВМНТ (КП № 812/1).

В книге 22 инициала и 13 заставок, которые можно разделить на два типа: 1-й – орнамент не заключен в прямоугольник и имеет прямую линию только у основания, 2-й – заставка в прямоугольной рамке, но она вовсе не сдерживает растительные узоры, выходящие далеко за ее пределы. Возможно, этот прием используется специально, чтобы подчеркнуть энергию растительной силы. От крайне замысловатого орнамента в этой рукописи исходит странное ощущение того, что мастеру словно удалось проникнуть в сам процесс роста, и он попытался изобразить его как бы изнутри. Возможно, этим объясняется столь удивительная причудливость рисунка, которым в большинстве заставок заполняется весь фон. Основной элемент декора – вазон с пышно разросшимися «древами», образ которых складывается из укрупненных крайне декоративных элементов: колокольцев, кринов, ягод, роз, «турецких огурцов», стручков. Вазон как таковой изображен только в одной заставке. В остальных случаях его роль играют разнообразные крупные цветы, плоские чаши и даже сердце. Заставка с сердцем вместо вазы, возможно, не случайно помещена над стихерой «Благодать святаго духа насъ собра» (л. 28) Автор, словно, образно раскрыл, какая дивная красота, рожденная радостью благодати, может произрастать в человеческом сердце. Надо заметить, что символика этого декоративного элемента восходит к глубокой древности. Например, в древнем Иране «сердце» с вписанным трилистником означало идею духовного бессмертия. Именно с этим значением этот элемент вошел в орнаментальное искусство всего раннесредневекового мира^ix.

Очень гармонируют с заставками инициалы, хотя они более традиционны. Многие из них также дополнены «процветающим вазоном». Интересен инициал «П» (л. 69 об.), штамбы которого покоятся не просто на когтистых лапах, но дополненных птичьими головками.

Хотя весь орнамент выполнен с помощью предварительного копирования, ему присуща едва заметная ассиметричность, которая делает его еще более разнообразным. К тому же на протяжении всей рукописи ни одна декоративная композиция не используется дважды. Но можно найти аналоги некоторым буквицам, заставкам в других рукописях. Например, инициал «П» (л. 213) графически повторяет подобные из предыдущих «Праздников» (ВМНТ, КП № 512, л. 62, 84). Центр растительно-геометрической заставки данной рукописи (л. 235) словно скопирован с заставки этих же «Праздников» (л. 41). Это еще раз говорит об использовании мастерами одних и тех же прорисей и образцов.

Что касается колорита, то данная книга исключительна. Если до сих пор отмечалась преимущественно однотонная цветовая раскраска каждого отдельного элемента, то здесь у мастера наблюдается подход живописца. Он одновременно использует не только оттенки одного и того же цвета, но совершенно разные краски. Например, желтую, синюю, красную, зеленую, накладывая одну на другую тончайшими штрихами. Такая разделка делает орнамент подчеркнуто объемным, фактурным. Подобный прием не наблюдается более ни в одной рукописи. Кроме того, все заставки имеют двух и даже трехцветные фоны: зелено-розовые, красно-синие, сине-голубые, зелено-розово-красные и др. Но сочетания столь контрастных цветов не выглядят аляповатыми. Поразительное декоративное чутье мастера ведет к гармоничному результату. Такой подход к раскраске фонов явно унаследован местными мастерами из древнерусских традиций. Многоцветные фоны отмечает Т. Б, Ухова в рукописных книгах XV в. из мастерской Троице-Сергиева монастыря^x.

Вся колористическая гамма «Праздников» сдвинута в сторону мягких нежно-пастельных тонов: красно-коричневого, приглушенно-синего и зеленого, серо-голубого, телесно-розового. Изысканный колорит соответствует изяществу исполнения, что говорит о достаточно утонченном и развитом вкусе автора.

В книге есть штамп Добрянковской Дмитриевской церкви. Вполне возможно допустить мысль о том, что именно в посаде Добрянке она и была создана, поскольку в ней просматривается влияние народной украинской росписи, вышивки в изображениях декоративных цветов, особенно роз, а также она имеет некоторое сходство в графике с рукописью «Праздники певчие», созданной в 1865 г. в Добрянке.

В этой книге, хранящейся в фондах ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль» (КП № 17178/1) на обороте последнего листа киноварью сделана запись с выходными данными. В верхней части авторским почерком полууставом написано: «Конецъ. Съ б[о]гомъ С[вят]ыя Книги Сия. Дву Надесятемъ Г[оспо]дьским И б[о]городичным Праздником. Крюкаваго пения». Ниже киноварью следует продолжение: «Въ славу с[вя]тыя единосущныя иживотворящия неразделимыя тр[о]ицы. О[т]ца и с[ы]на ис[вя]таго д[у]ха. Въ похвалу же и честь, пр[есвя]тыя вл[ады]ч[и]цы нашея б[огороди]цы, и пр[ис]но д[е]вы М[а]рии. Писаниемъ совершена бысть с[вя]тая сия книга, г[лаго]лемая дванадесять пра[з]дники певчия. Въ лето от сотворения мира 7373 (1865). М[е]с[я]ца июня. Въ 7 д[е]нь. Тщанием и труды, жителя посада Добрянки. Павломъ Ивановым Инкиным». Со слов: «тщанием и труды» запись сделана черными чернилами. Таким способом автор отделяет себя от совершившегося с божьей помощью труда. Он умаляет свою личность не традиционным способом, т. е. словами («недостойный, худый, многогрешный» и т. п.), а «смиренным» цветом.

Рукопись украшена лицевой миниатюрой, 21-й заставкой и 20-ю инициалами, а также красивой строгой киноварной вязью и множеством филигранных киноварных буквиц.

Миниатюра с Иоанном Дамаскиным, не характерная для «Праздников» и встречающаяся обычно в «Октоихах» или «Ирмологионах», выполнена очень профессионально в иконописной манере (л. 2-й). И это сказывается не только в обратной перспективе, но и в изображении глубины пространства обширного помещения, в котором выделяется алтарная часть с ритуальными предметами. Несомненно, под влиянием иконописи нарисован вверху Христос на облаках с благословляющим жестом. По сравнению с лицевой миниатюрой строгого письма в «Октоихе» (1788 г.) она очень декоративна. Колонны храма расписаны, как и буквицы, что сближает миниатюру со всем орнаментом в книге. В ней еще ощущается стиль позднего барокко. Декорированная мебель, драпированные завесы, кудрявые облака – все наполнено его дыханием.

Центры многих заставочных композиций имеют традиционный образ райского древа. Он решается, как и в предыдущей рукописи, с помощью вазона, который мастер тоже изображает в разных формах и вариантах: то в виде изящных расписных ваз, то простых деревенских кувшинов, то опять же в образе сердца, рожденного переплетением ветвей, процветающих крупными листьями и колокольцами.

Надо отметить, что особенностью декора этой рукописи является то, что почти все заставки и многие буквицы созданы только из листьев. Их формы укрупнены и очень пластичны, чему во многом способствует колорит и способ раскраски. Более светлым тоном заполняется, словно, заливается весь декоративный элемент, который затем разделывается штриховкой темным оттенком. Этот способ делает орнамент более массивным, утяжеленным. Он становится почти скульптурным. Мастер Павел Иванович Инкин ограничился явно преобладающими оттенками красного цвета (от розового до темно-вишневого) с незначительным введением зеленого и желтого. Наряду с большой художественной оригинальностью можно отметить, что книга перекликается с другими рукописями не только множеством сходных декоративных элементов, но прямым повторением некоторых буквиц. Например, «Н» (л. 164 об.) и «Г» (л. 194) графически полностью соответствуют этим же инициалам в «Праздниках» (на бумаге 1822-23 г.). А буквица «П» (л. 77) композиционно напоминает подобную в предыдущих «Праздниках» (1-я половина XIX в.).

XIX век, от которого сохранилось гораздо большее количество рукописных книг, дает невероятное множество образцов, отражающих творческий подход к их художественному оформлению у местных книжников, разнообразие их таланта и мастерства.

При анализе рукописей заметно, что возможность импровизации проявляется, прежде всего, в буквицах. Подобную ситуацию отмечает Н. Н. Розов и в древнерусских рукописях, объясняя это тем, что для инициалов меньше всего было источников влияния, нежели для миниатюр и заставок, которые более тесно были связаны с иконой и декоративно-прикладным искусством^xi. К этому можно добавить, что на декор заставок и миниатюр поздних рукописей имели большое влияние и печатные издания. Поэтому при достаточно классических заставках могут быть совершенно оригинальные инициалы. Ярким примером этому служат две одновременные книги: «Стихирарь с трезвонами» из фондов ВМНТ (КП № 332/61) и «Церковный обиход» из НКМ (РК-196).

«Стихирарь с трезвонами» можно датировать 1-й четвертью XIX в., поскольку он написан на бумаге 1808 г. На оклейке нижней крышки чернилами сделана запись владельца, а возможно, писца: «Инока Ермогена».

Рукопись украшена прекрасными заставками на цветных фонах в традиционном ветковском стиле. Они раскрашены в теплых тонах красного, кирпичного, оранжевого и зеленого цветов с незначительным добавлением золота. На всех заставках просматриваются следы предварительного копирования. Некоторые из них почти в точности повторяют друг друга. В отличие от заставок, в которых растительность приобретает ярко декоративные черты, инициалы удивляют своей необычной натуралистичностью. Буквицы «О» (л. 5) и «Н» (л. 46 об.) выполнены в виде изящных, тонко выписанных трав и луговых цветов. Они буквально составлены из этих пучков и перевиты красными лентами. Инициал «В» (л. 26) словно свит из гибкой лозы, вырастающей из рокайльных розеток и проросшей ягодами ежевики и травами, от которых создается впечатление луговых зарослей.

На изображение этих буквиц, несомненно, повлияло светское искусство конца XVIII – начала XIX вв. с живым еще стилем рококо, для которого свойственны были изысканные ритмы, ассиметричный ветвистый орнамент с вплетением в него живо переданных цветов, трав, букетов с развевающимися лентами и т. п. Все это находится в инициалах данной рукописи, которые не соответствуют никаким книжным образцам и нарушают всякие каноны.

Рукопись «Церковный обиход» из фондов НКМ (РК-196) датируется 1815 г. На 125-м листе есть выходные данные: «Написася сия с[вя]тая и б[о]годухновенная книга демественнаго и столповаго пения Влето отсотворения мира: 7323:е. отвоплощения же Б[о]га слова 1815: го м[еся]ца марта, 27 го дня; на память с[вя]тыя м[у]ч[ен]ицы Матроны иже В солуне». Здесь же владельческая запись: «Сия бугодахновеная нарицаемая Крукавая душеспасения Собственная Преображенского Николского манастыря».

В декоре книги виден тот же подход в создании инициалов, но, тем не менее, они совершенно иные. Если в «Стихираре» буквицы подобны луговым цветам и травам, то здесь они как густые пышные кусты цветущих роз. Изогнутые ветви с продолговатыми темно-зелеными резными листьями изображают буквы «Д» и «В». Такими же листьями, но более светлого тона, обрамлены контуры некоторых заставок. Надо отметить, что обоим мастерам присуще тонкое чувство ритма, благодаря чему им удалось соединить совершенно разностильные заставки и инициалы. Это достигнуто, прежде всего, за счет самой контурной линии, плавной, текучей, округленной в первом случае и более острой, «резной» измельченной во втором. Также немаловажную роль играет колорит. Как и во всех предыдущих рукописях, он отличается теплотой мягкой пастельной гаммы и большим разнообразием оттенков. Фоны в заставках двух и трехцветные. В одной из них в «Церковном обиходе» белый фон украшен точечным орнаментом, поверх которого, словно драгоценные камни, нанесены мельчайшие цветные геометрические узоры. Художественное оформление этих книг сближает еще одна особенность: отсутствие привычной строгой вязи. Она заменена филигранными киноварными буквицами с растительными отростками, которые очень гармонируют с необычными инициалами.

Несмотря на уже выработанный стиль украшения рукописей, местные мастера, оставаясь в его рамках, продолжали экспериментировать на протяжении всего XIX в. И декор почти каждой книги удивляет своей вариативностью, находками все новых композиций и орнаментальных растительных элементов. И даже такой момент, как сознательное нарушение симметрии в орнаменте заставки можно наблюдать в «Литургии» (2-я половина XIX в. ВМНТ, КП № 1250/22, л. 18). Художник совершенно легко мог составить одну часть рисунка и перекопировать ее, но это, по-видимому, показалось ему менее интересным, чем ассиметричность, которая разрушила статичность узорных форм. Они наполнились энергией движения, и достаточно простая заставка стала очень любопытной.

Это еще раз подчеркивает, что местные мастера не стремились к повторению уже найденных форм, композиций и т. п. Оформление книги для большинства из них было глубоко творческим процессом, несмотря на разный художественный уровень исполнения. Те книжники, которые не владели достаточным мастерством, навыками, использовали одни и те же прориси, но даже при этом они привносили свои изменения.

Уже говорилось о большей степени импровизации в изображении инициалов, но есть рукописи, в которых именно они носят подражательный характер, а заставки являются авторскими произведениями.

Рассмотрим «Праздники певчие» конца XIX в. из фондов ВМНТ (КП № 332/62). Книга была приобретена Ф. Г. Шкляровым в 1960-е годы в д. Леонтьево Добрушского р-на Гомельской обл. Она принадлежала Ирине Семеновне Тарасенковой (1890-1990) внучке мастера-переплетчика Трофима Васильевича Голофаева (1832-1935). По ее рассказу, рукопись написана Иваном Григорьевичем Беспаликовым, у которого она в возрасте 8-9 лет обучалась грамоте. Ирина Семеновна не раз видела мастера за работой, т. е. перепиской и украшением книг. По ее предположению, «Праздники» были отданы дедушке для переплетения, но по каким-то причинам так и остались без переплета, с несшитыми листами^xii.

Рукопись, написанная на бумаге Добрушской фабрики в конце XIX в., достаточно богато украшена. В ней по 19 заставок и инициалов, одна маргинальная заставка и одна концовка. Почти всем буквицам есть аналоги в других рукописях. Что же касается заставок, то в них наиболее явно угадывается стилистика старопечатного орнамента. Но, следуя ей, переписчик создает свои, совершенно оригинальные узоры. По сравнению со старопечатным декором, для которого характерны сложные переплетения всевозможных виноградных лоз, аканта, чертополоха и т. п., они предельно упрощены, что придает им четкость и сдержанность. Рукопись украшают очень изящные композиции нескольких видов. В одних заставках орнамент измельчен, витиеват, можно даже сказать, изыскан. Тонкие ветви в причудливых изгибах подобны лозам, крошечные цветы – бабочкам, вазоны – светильникам. В других он гротескно укрупнен и рождает ощущение странных крылатых существ. Красива заставка с крупными натуралистически нарисованными голубями, которые наравне с декоративными элементами участвуют в организации композиционного пространства (л. 86 об.). Примечательно, что изображение именно голубя, как райской птицы и символа Святого Духа более характерно для ветковской традиции, нежели для поморской и гуслицкой.

Надо отметить, что автору удалось достигнуть полной гармонии между заставками и инициалами: в пропорциях, орнаментальных деталях, в цвете. Причем, в утонченном мелком орнаменте все элементы раскрашены легкими штрихами-«перышками» сразу по белому фону. В более же крупном, массивном они сначала заполнены плотным красочным слоем, а затем разработаны темным оттенком. Весь колорит декора выдержан в теплых тонах. Здесь много ярко-желтого цвета в сочетании с красным и темно-салатовым.

Некоторые рукописные книги XIX в. дают уникальную возможность установить династии мастеров, хотя бы в рамках двух поколений: отца и сына.

Рассмотрим две рукописи из фондов ВМНТ. Обе называются «Праздники певчие». Одна из них поступила в музей в 1983 г. в составе коллекции Ф. Г. Шклярова (КП № 332/53), вторая в 2001 г. от одного из гомельских коллекционеров (КП № 1165). При первом же взгляде на книги можно отметить их поразительное сходство, которое, прежде всего, выражается в одном и том же размере – гроссфолио и декоре переплетов. Они написаны схожими почерками на одинаковой очень плотной бумаге желтоватого оттенка без филиграней. Листы скомпонованы достаточно грамотно. Их большому формату соответствуют крупные просторные заставки, инициалы, полуустав, а также высокая киноварная вязь. Площадь письма и декора обрамляется широкими полями.

Более подробный анализ орнамента показал, что обе рукописи декорированы в совершенно одинаковой манере. Кроме того, как для одной, так и для второй характерна бросающаяся в глаза разностильность. Полностью повторяются не только композиции и орнаментальные детали, но некоторые буквицы, например, «Д», «О». Заставки четко делятся на два типа. Одни созданы с помощью повторяющихся волнообразных завитков, расположенных плотно друг к другу («гуслицкий» тип) другие же – из свободно разросшихся и переплетающихся акантовых ветвей, которые заканчиваются жгутами, стручками, цветами. Заставки не перегружены узорами и в основном не обрамлены рамками.

Очень интересно смотрятся композиции, где повторяется уже известный прием: акантовые стебли проходят сквозь другие детали или пронизывают дополнительный фон. Оригинальны заставки, в которых роскошные декоративные стилизованные растительные элементы соседствуют с натуралистическим изображением листьев, цветов. От чего создается впечатление реального вазона с комнатным растением, который, собственно, и является образом райского древа. Кроме того, впервые в декоре можно отметить, что возле некоторых небольших буквиц изображены деревья, выполненные в реалистической манере.

Несмотря на то, что на протяжении как одной, так и другой рукописи не выдержан единый стиль, присутствует совершенно разный уровень исполнения, решение каждого отдельного листа достаточно гармонично. Этому способствует и колорит, которому присущи все оттенки красочной гаммы с преобладанием нежно-розовых, сиреневых и светло-зеленых цветов. Многие заставки и инициалы имеют цветные фоны, иногда с разделкой сетчатым и точечным орнаментом. В обеих рукописях рядом с красивой четкой декорированной тончайшими отростками вязью встречается простая вязь со старательно выписанными буквами.

Характерной чертой данных фолиантов является и почти полное отсутствие в декоре птиц, за исключением большой рамки-заставки (л. 2) и инициалов «Д» (л. 137) и «О» (л. 133) в первой рукописи. По-детски наивные изображения голубя и трех птичек говорят о том, что мастеру неподвластны их формы.

Оба рукописных произведения настолько близки друг другу во всех отношениях, что можно было бы говорить об одном и том же мастере, создавшем их. Но останавливает следующее: наряду с довольно высоким уровнем исполнения основной массы заставок, инициалов, вязи присутствуют элементы ученичества в некоторых из них, где проявляются, прежде всего, не только подражательство, но беспомощность и неумелость. Особенно это касается «Праздников», поступивших в фонды музея в 2001 году. В них в большей степени отмечаются очень слабые, незавершенные в художественном отношении буквицы. Например, «П» (л. 195), примитивно украшенная деревьями без листьев. Некоторые предельно упрощенные орнаменты грубо раскрашены.

На последнем листе этой рукописи есть выходные данные: «Конецъ сей книги пис[ал] грешный раб. Б[о]жий отрок Никифор. Дан. Вдов. 1897 года м[еся]ца мапрел[я] 7 дня». Эта запись проясняет ситуацию относительно невысокого исполнительского уровня. Рукопись написана не зрелым мастером, а только начинающим обучение юношей в возрасте отрока, т. е. с 14 до 21 года. Он не сообщил полностью свое имя, но на листе 104-м внутри инициала «Г» мелкой скорописью написано: «Никифоръ Въдовинъ».

Имя другого писца Даниила Ефимова Вдовина, работавшего в Новозыбкове во 2-й половине XIX в. зафиксировано по подписной рукописи из фондов НКМ (РК-59): «Сия с[вя]тая и Б[о]годухновенная книга, нарицаемая обеденникъ. Написася во граде Новозыбкове въ 1882 году майя 6 дня; на праздник Вознесения г[оспо]дня въ домъ Александра Демитриева Шишкина. Писана Данииломъ Ефимовымъ Вдовинымъ».

Теперь становится ясно, что Никифор Дан[илов] Вдовин не кто иной, как его сын, который переписал в 1897 г. «Праздники» и украсил их некоторыми заставками и инициалами. Что же касается «Праздников» без выходных данных, то мы можем с уверенностью сказать, что их создал его отец Даниил Ефимов Вдовин, помогавший к тому же сыну в декоративном оформлении переписанной им рукописи.

К этим двум рукописям по стилистике орнамента и по колориту очень близок «Ирмологий с розниками» из фондов ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль» (НВФ № 21246/2). Он украшен одной рамкой-заставкой, 9-ю заставками и 51-м инициалом. В декоративном плане книга не закончена. Из большого количества буквиц раскрашено только 18. В рамке-заставке вместо титула владельческая запись: «Сия книга еръмосы оуспенской ц[е]ркви слободы огородни куплина 1893 году старостою Михаила Ивановъ Бабровъ» (л. 2-й об.). Рукопись, скорее всего, можно отнести к 1880-м – началу 1890-х гг.

В ней также выделяется два типа декора заставок, как и в «Праздниках», написанных отцом и сыном Вдовиными. Некоторые инициалы имеют следы копирования, но многие нарисованы чернилами сразу на листе. Они отличаются оригинальностью и не встречаются более в других рукописях. Например, причудливая композиция инициала «М» (л. 186), составленная почти без привычных прямоугольных форм, а только с помощью растительного орнамента. Крупные акантовые листья, похожие на крылья, смыкаются в центре, и от них идет цепь мелких геометрических узоров. Очень нежный колорит делает орнамент еще более легким и воздушным. Обилие розового цвета в фонах, раскраске отдельных элементов, присущее этой рукописи, отмечается и в двух предыдущих. Вполне возможно допустить, что ее мог написать и украсить Даниил Ефимов Вдовин или мастер, подражавший ему.

Рассмотренные рукописи XIX в. наглядно демонстрируют достаточно высокий творческий и исполнительский уровень декора. Но к концу XIX – началу XX вв. он заметно падает. Предельно упрощаются композиции многих заставок, инициалов, колорит. Как, например, в «Октоихе» конца XIX в. (ВМНТ, КП № 408/2) в котором крупные элементы акантовых листьев в заставках грубо «залиты» яркими контрастными красками. Все чаще встречается не только не раскрашенный мастером орнамент, но и пустые места там, где он должен быть. Отмечается и такой интересный факт, как использование в рукописных книгах конца XIX – начала XX в. в качестве украшений переводных картинок. Например, инициал «С» из «Праздников» конца XIX в. украшен переводными птичками (ВМНТ, КП № 332/53, л. 117). Заставки в рукописном «Октоихе» конца XIX в. (ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль», КП № 16766/43) полностью составлены из переводных картинок с западными сюжетами пейзажей с замками, мельницами, домиками, цветами и т. п.

В этот период четко просматриваются два пути, которыми следуют местные мастера. Первый путь – это копирование, перевод орнамента с других образцов. Второй – создание сугубо своих, оригинальных композиций, часто очень наивных, но интересных, не лишенных авторской фантазии. Ярким примером этому являются «Праздники певчие», написанные в 1900 г. «жителемъ посада Добрянки. Многогрешным р[абом] б[ожьим] Феоктистомь Димитриевым ТимофеевымЪ» (ВМНТ, КП № 812/2, л. 230). Инициалы в этой книге имеют явно подражательный характер. Многим из них находятся аналоги в других рукописях. Например, буквица «К» в точности повторяет графику этих же инициалов в «Ирмологионе» 1840 г. (ВМНТ, КП № 277, л. 139) и «Праздниках» 1837 г. (ВМНТ, КП № 444/1, л. 25). Заставки же несут черты индивидуального стиля. Орнамент остался нераскрашенным. Очевидно, мастер не обладал художественными навыками, но компенсировал это дополнительной разработкой каждой детали мелкими и крупными чернильными точками и обрамлением их «ресничками».

Из рукописных книг начала XX в. привлекает внимание «Евангелие», переписанное в 1916 – 1918 гг. Петром Таракановым из д. Тарасовки (ВМНТ, КП № 452/1). Книга крайне интересна не только своим оформлением, но и уникальным послесловием, которое написано в лучших традициях древних летописей. Автор не только описал мотивы, побудившие его взяться за перо, но и дал характеристику времени, наполненному трагическими событиями начала XX в., назвав его «временем великого неустроения». Петр Тараканов, очевидно, не обладал способностями художника, поэтому вместо заставок он наклеил орнамент, вырезанный из старопечатных книг. Но четыре миниатюры с изображением евангелистов являются настоящим украшением книги, и выполнил их, несомненно, мастер высокого уровня. Возможно, заказ был сделан иконописцу. Стилистика этих миниатюр явно ориентирована на древние образцы. Это просматривается и в изображении архитектуры, интерьера, пейзажа с горками, завершенными лещадками, в самих позах евангелистов и в разделке их одежд. Почти прямые аналоги этим миниатюрам находим в «Евангелии Успенского собора Московского Кремля» (начало XV в.), опубликованном Г. И. Вздорновым ^xiii.

Тот факт, что древние рукописи бытовали в народной среде в столь позднее время и могли служить прекрасными образцами для местных мастеров, не вызывает сомнения. Это подтверждается как многочисленными находками рукописей XV – XVI в., сделанными Ф. Г. Шкляровым, основателем Ветковского музея, археографическими экспедициями Московского университета в Ветковско-Стародубском регионе в 1970-е годы, так и последним приобретением Ветковского музея народного творчества уникальной богато украшенной рукописи – Евангелия первой половины XVI в. Эта книга до 1935 г. находилась в церкви Сергия Радонежского в д. Косицкой Ветковского р-на.

Рассмотрев достаточно большое количество рукописных книг, созданных в Ветковско-Стародубском регионе в XIX в., можно сделать выводы о том, что сложившийся здесь к концу XVIII в. оригинальный стиль художественного оформления певческих рукописей имел продолжение на протяжении всего XIX в. и проявлялся во всем своем богатстве и красоте в лучших творениях. В то же время он не являлся строгим каноном для местных мастеров. Их бурная фантазия, постоянное стремление к истинному творчеству, а не копированию (пусть и прекрасных образцов) обнаруживаются в каждом произведении. Ветковские книжники унаследовали от древних мастеров прекрасную черту, которую выделяет Т. Б. Ухова, анализируя рукописи XIV – XV вв. из мастерской Троице-Сергиева монастыря: «…стихийное копирование было не в характере художников и писцов, украшавших рукописные книги орнаментом»^xiv.

Орнамент, словно, вобрал в себя всю страстность старообрядческих натур и наполнился энергией, способной простую декоративность превратить в мощную радостную жизнеутверждающую силу.

Сама природа с ее бесконечным богатством форм и красок становится объектом для подражания, а книга – гимном, воспевающим ее. Она уподобляется райскому саду, выращенному творческой душой мастера и способному радовать своей красотой. Именно так воспринималась книга с глубокой древности, что ярко и поэтично выразил автор послесловия «Альфы и Омеги»: «Яко же бо венец от различныхъ и изряднейшихъ цветовъ уплетенъ увеселяетъ зрящих своею красотою и благоухание подающи, притязаетъ к себе многихъ, и яко от пчелъ сотъ, от многихъ цветовъ, собранъ своею всякаго вкушающаго насыщает сладостию, пречюдным же своимъ художествомъ удивляетъ непразнующия умы, тако и сия книжица богодохновенная...»^xv.

При всей очевидности художественного своеобразия практически каждой рукописной книги XIX в., созданной в Ветковско-Стародубском регионе, наблюдается единый декоративный стиль, в котором виден почерк определенной школы и присущее ей понимание форм и колорита.

Леонтьева Светлана Ивановна

• < Художественное оформление ветковских рукописей XVIII века
• Чтобы дети были красивыми и здоровыми… >