(память его 10 августа)
Преподобный инок-схимник Лаврентий был родом из города Калуги, мирское имя его неизвестно. Он приходился родственником святому Лаврентию (ум. 1515), юродивому Христа ради, спасавшемуся в убогой хижине возле уединенной церкви Рожества Христова в полуверсте от Калуги. Впоследствии на месте подвижничества юродивого был построен Рождественский Лаврентьев монастырь. И туг должно помянуть Кариона, архимандрита того монастыря, управлявшего обителью в 1698-1722 годах. Оный Карион, ревнитель веры Христовой и древлего благочестия, всячески противился введению в Калуге новых обрядов: «по старопечатным требникам приходским попам отправлять требы не воспрещал и сам оное чинил». Посему враги Православия ненавидели праведника, как «важнаго расколника, и укрывателя, и оберегателя, и во всем потатчика расколническаго»40. Возможно, что духовным сыном и учеником благочестивого отца Кариона был будущий схимник Лаврентий.
На Ветку Лаврентий пришел еще во дни царя Петра I, при священноиноке Феодосии и, постригшись здесь, принял в память о своём святом сроднике имя Лаврентия. Немало лет прожил преподобный отец в Покровском монастыре в послушании у игумена Власия (Грибина), пока не покинул сию обитель и не основал свой монастырь.
Болезнуя о вдовстве Святой Церкви, старец Лаврентий принимал участие в поисках ветковскими и стародубскими христианами благочестивого архиерея. Под прошением о поставлении епископа от 5 мая 1731 года, поданном цареградскому патриарху старообрядцами, между прочими подписался и «обители Введения Пресвятыя Богородицы строитель Лаврентий с братиею»41. А вскоре святой муж стал свидетелем присоединения к Православной Церкви епископа Епифания.
Оный Епифаний (ум. 1735) был уроженцем Киева. В епископы его поставил митрополит Георгий из Ясс (Румыния). Но поскольку тогдашние законы запрещали россиянам принимать духовные звания за границею, то Епифаний, как только оказался на родине, был схвачен, препровожден в Москву и посажен в тюрьму. Здесь с ним и познакомились богатые старообрядцы, раздававшие милостыню узникам. Они уговорили владыку Епифания присоединиться к Святой Церкви и помогли ему в 1733 году бежать на Ветку.
Но появление долгожданного епископа было весьма сдержанно встречно многими христианами. Ведь Епифаний был украинцем, а, следовательно, могло оказаться, что он крещён не в три погружения, как того требуют каноны Православия, а обливанием. Но известие о том, что на Ветке появился старообрядческий архиерей, вызвало сильнейший гнев российского правительства. В 1735 году царские войска перешли русско-польскую границу, вторглись на Ветку, разорили тамошние монастыри и арестовали Епифания. Архиерей был увезен в Киев и вновь заточен в темницу, где и скончался. Так совершилась «первая ветковская выгонка».
Во время «выгонки» инок-схимник Лаврентий избежал высылки в Россию и вместе с немногими братиями из разоренных монастырей удалился в непроходимую чащу, на берега речки Узы. Здесь, в двенадцати верстах от Гомеля, среди дремучего леса, трясин и болот летом того же года Лаврентий поставил келью и маленькую часовенку во имя Всемилостивого Спаса. В ту пору карательный отряд полковника Якова Сытина «яко лев рыкая, ходит искии кого поглотити» (1 Пет. 5, 8). Солдаты рыскали по лесам и всюду искали спрятавшихся староверов, но Господь Бог чудесным образом спас преподобного Лаврентия. «Повнегда воины обступиша жилище его, блаженный отец изыде из келии, и пришед к близ стоявшему великому дубу, и простер ум свой к Богу, моляшеся, да покрыет его от обышедших и, призываше же в предстательство великаго архистратига Михаила, и услышана бысть молитва его. Никтоже бо можаше видети его, но походивше сюду и сюду, и никогоже обретше, отъидоша; он же избыв пленения ратных, воздаваше благодарение Господеви, и за спасение свое уста- ви праздновати чюдо святаго архангела Михаила месяца сентября в 6 день, еже и совершашася в монастыре оном <Лаврентьевом> по вся лета неизменно»42.
Христиане сходились к Лаврентию, и чрез несколько лет вокруг его кельи на берегу Узы возник довольно людный монастырь, хотя и чрезвычайно бедный. В первые годы существования киновии43 братии нередко приходилось не только ради добровольного иноческого подвига, но и ради нищеты питаться корою дубовою и кореньями. В монастырской часовне было всего лишь несколько икон, принесенных Лаврентием из Калуги. «Не было на этих древних, а потому уважаемых старообрядцами иконах, никаких украшений, и только в великие праздники теплились пред ними восковые свечи; при обычной же повседневной службе Лаврентий употреблял лучину»44. Из икон, принадлежавших Лаврентию, известны четыре: это иконы Введения, Сретения, Знамения и Чуда архангела Михаила, во имя которого была устроена вторая часовня; потом икона эта стояла в трапезной церкви, и ей бывал в монастыре храмовый праздник шестого сентября45.
Лаврентий ввел в своем монастыре необычайно строгий устав: согрешившего инока вначале увещевал сам настоятель и собор братии, потом ставили на поклоны. «Если и это не действовало, сажали на цепь в подполье; если же и на цепи инок не исправлялся, со срамом изгоняли его из монастыря»46. Примером истинного подвижнического жития являлся для братии сам старец Лаврентий, великий молитвенник и постник.
«Строгая жизнь иноков и неуклонное соблюдение древлего благочестия возбуждали благоговение в народе, привлекали к монастырю старообрядческих подвижников и приобрели ему великое уважение со стороны местных и отдаленных единоверцев»47. Уже в пятидесятые-шестидесятые годы XVIII века Лаврентьева обитель получила большую известность среди староверов. Благочестивые христиане из Москвы, Калуги, с Дона и из других местностей посылали и несли сюда денежные приношения, жертвовали богослужебные книги и богато украшенные иконы. На пожертвования набожных доброхотов в соборной часовне был сооружен великолепный четырехъярусный иконостас, «единственный и беспримерный по своим украшениям», как писал очевидец. Иконы сами по себе были обыкновенного письма, но все до одной были украшены серебряными, позолоченными ризами.
Умер преподобный Лаврентий в 1776 году, достигнув преклонной старости. Рассказывали, что когда у его смертного одра собралась братия, он благословил отца Феофилакта быть по себе игуменом и обязал всех иноков неуклонно и строго соблюдать заведенный им в монастыре порядок и навсегда сохранить суровый устав иноческого жития. Последние слова святого были: «Се ныне, отходя света сего, могу с Богоприимцем рещи: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром, яко видесте очи мои спасение людей Твоих!» Погребли угодника Христова возле соборной часовни. А в монастыре, в ризнице церкви архангела Михаила, бережно и с почтением хранились иконы, келейный Псалтырь и другие богослужебные книги, принадлежавшие старцу и почитавшиеся великою святынею.
Обитель преподобного Лаврентия
Надлежит сказать нечто и о монастыре преподобного Лаврентия. Достойно наречь оную прославленную киновию Лаврою, ибо она превосходила все прочие старообрядческие обители по чести и значимости. Как сообщает писатель середины XIX века, «древность монастыря, выстроенного сто лет тому назад, разные его предания и строгость жизни дряхлых иноков возбуждали в народе благоговение»48. С сею обителью связаны имена не только многих великих подвижников, славно потрудившихся на благо Церкви, но и выдающихся государственных мужей. Гомельские земли, на которых святой Лаврентий основал свою киновию, были в 1775 году императрицею Екатериною II подарены «для увеселения» прославленному полководцу, фельдмаршалу графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому (1725-1796). Будучи генерал-губернатором Малороссии, граф мало занимался подарком государыни, живя на Украине в своей усадьбе Вишенки близ поселка Короп (в Черниговской области). Однако «с тех пор, как Румянцев-Задунайский сделался владельцем гомельского имения, для тамошних старообрядских монастырей настало золотое время»49. Все обители были наделены пахотными землями и сенокосами, получили право свободного пользования графскими лесами. Игумен Феофилакт, управлявший монастырем преподобного Лаврентия в 1776-1797 годах, пользовался особым расположением фельдмаршала, любившего благочестивые беседы, и часто посещал Румянцева-Задунайского в Вишенках.
После смерти Феофилакта святою обителью управлял в 1797-1829 годах игумен Симеон, уроженец города Ржева (в Тверской области), пришедший в монастырь еще в молодости. Он пользовался огромным уважением христиан. Полюбил его и новый хозяин гомельского имения, канцлер Российской империи Николай Петрович Румянцев (1754-1826), старший сын Румянцева-Задунайского. Свои письма к отцу Симеону он непременно заканчивал так: «Поручаю себя усердным молитвам вашим и всей братии, пребываю готовым всегда к услутам»5О.
Часто бывая в Гомеле, где у него был великолепный дворец, канцлер посещал старообрядческие обители и, прежде всего, Лаврентьев монастырь. Иноки встречали своего благодетеля колокольным звоном и торжественным шествием с крестом, иконами, хоругвями и пением. Поцеловав крест, Румянцев входил в соборную часовню и прикладывался к чтимым образам. Среди них была и «небольшая старинная икона в позлащенном окладе»: победоносная походная икона Румянцева-Задунайского, которую канцлер преподнес обители святого Лаврентия. Затем вельможный гость отправлялся к настоятелю, а иногда принимал участие в братской трапезе. Посему нисколько не удивительно, что среди христиан было распространено мнение, что канцлер тайно придерживался древлего Православия.
Старообрядцы отвечали Румянцеву взаимным расположением. Зная, что он собирает древние книги, они старались помочь своему покровителю в отыскании редких рукописей и изданий. Значительная часть собрания графа, знаменитого «Румянцевского музеума», положенного в основу нынешней Российской государственной библиотеки, была приобретена благодаря помощи староверов.
В 1826 году Николай Румянцев скончался и гомельское имение перешло к его брату,
Сергею Петровичу (1755-1838), который продолжал покровительствовать старообрядческим обителям. Не забывал он и Лаврентьев монастырь, отца Симеона и сменившего его игумена Михаила, управлявшего киновиею в 1829-1832 годах.
Покровительство Румянцевых способствовало расцвету монастыря. По описи начала сороковых годов XIX века в обители была церковь с шестью куполами, колокольня, ризница, трапезная, пекарня, два амбара, большой сарай с сеном, конский двор, 14 деревянных домиков, состоявших из 52 иноческих келий, заездный двор с навесами, а за рекою - кузница. Почти при каждом домике располагались небольшие огороды с фруктовыми деревьями и сараи для дров. Кроме того, в обители были книгописная и иконописная мастерские. По милости графа иноки бесплатно пользовались «лесными, сенными и огородными угодьями»51.
Последним игуменом Лаврентьева монастыря стал в 1832 году отец Аркадий (Андрей Шапошников, 1810-1868), уроженец города Клинцы (ныне в Брянской области), послушник сей обители с 1826 года, впоследствии епископ Славский Православной Церкви. Современник рассказывал о нем: «При большом уме он действительно обладал довольно обширными сведениями, почерпнутыми даже не из одних старообрядческих книг… Свободно владел пером и умел выражать свои мысли очень оригинально, языком не чуждым силы и красноречия в совсем особенном роде»52. А начетчик Феодор Мельников так писал об Аркадии: «обладавший огромными познаниями человек большого и острого ума, весьма деятельный, талантливый писатель, подвижник»53. Кроме того, отец Аркадий был искусным иконописцем.
Новый игумен сумел привлечь в Лаврентьев монастырь многих благочестивых и образованных христиан. Среди них должно первым помянуть блаженного отца Павла (Петра Великодворского, 1808-1854), достопамятного подвижника, который, болезнуя о вдовстве Святой Церкви, вместе с иноками Алимпием и Геронтием старался об учреждении старообрядческой архиерейской кафедры в Белой Кринице и приискании благочестивого епископа. Будучи еще мирянином, он временно проживал в 1834-1836 годах в сей славной обители.
Ближайшим другом Петра Великодворского был инок Нил, переплетчик Лаврентьева монастыря, впоследствии перебравшийся из России в Белую Криницу. Здесь он стал свидетелем принятия в Церковь святого Амвросия, митрополита Боснийского и Сараевского, о чем написал сочинение «Произшествие господина Амвросия митрополита». При торжественном присоединении святителя Нил исполнял обязанность пономаря54. Он же предложил отцу Павлу пригласить в алтарь уважаемых мирян, чтобы они стали свидетелями миропомазания архиерея. Умирая, Павел призвал отца Нила и еще двух старцев и рассказал им, как в молодости ему являлся святой Никола Чудотворец, побуждая к поискам благочестивого епископа55.
Пред закрытием Лаврентьевой обители в 1844 году братия старалась спасти от никониан хотя бы часть ее богатства. Например, древние монастырские книги были розданы или проданы христианам. Одна из них, «Цветник» (рукопись XVIII века), была продана иноком Нилом знаменитому Ксеносу - начетчику Илариону Кабанову (1819-1882), сочинителю книги «История и обычаи Ветковской Церкви», жившему с юности в обители преподобного Лаврентия. Ныне сия замечательная рукопись хранится в Москве, в библиотеке Рогожского кладбища56.
Лаврентьев монастырь просуществовал весьма долго. Лишь после смерти графа Сергея Румянцева в 1838 году власти стали настойчиво требовать от иноков принятия проклятого «единоверия», которое насаждалось в старообрядческих обителях Могилевской и Черниговской губерний. В 1839 году киновия была впервые разорена властями, а окончательно уничтожена лишь в начале сентября 1844 года.
Обитель была полностью разорена: имущество разграблено, строения разрушены, а колокола и чудесный иконостас отобраны в никонианскую церковь посада Добрянка. Иноки «в совершенной тишине и спокойствии оставили монастырь». Их выслали по месту жительства, при том за каждым по пути следования был установлен полицейский надзор. Каждый инок должен был дать подписку о «неношеный монашеской одежды и нераспространении раскольничьих заблуждений» 57-
Хотя иноки оставляли обитель «в совершенной тишине», сердца их были полны скорби и печали. Изгнанники так писали о гибели прославленной святыни христианам Санкт-Петербурга: «Разорили наш монастырь, разметали жилища наши и место свято, храм молитвы, аки негодную овощную храмину раскидали. Погубили славную красоту церковную и распустили стадо Христовых овец. Все изгибло, все травою поросло» 58.
Разорению прославленной киновии была посвящена «песнь умильна» (Приложение II), которую некогда любили петь ветковские христиане. Сочинение сей песни приписывают настоятелю Аркадию. Ныне на месте святой обители находится урочище Лаврентьева дача, а неподалеку расположена деревня Прибор.
Димитрий Урушев
