В помещении Ветковской районной библиотеки налажена выставка «...Альбом у меня всегда был с собой», посвященная 95-летию со Дня рождения Ф.Г. Шклярова, 75-летию Победы в Великой Отечественной войне.
Война, послевоенное время, увиденные глазами юноши, творческая личность Ф.Г. Шклярова — основные темы выставки, подготовленной сотрудниками Ветковского музея, носящего имя своего знаменитого основателя. Фёдор Шкляров передал в музей, основанный 30 ноября 1978 г., 500 экспонатов из собственной коллекции. В 1983 г. он подарил наиболее ценную и уникальную коллекцию: двенадцать книг ХVI в.
На протяжении всей своей жизни Фёдор Григорьевич увлекался искусством, исследовал местную историю. Родился он весной 1925 г. После окончания семи классов Ветковской СШ работал почтальоном. Официальное среднее образование получил лишь к 40 годам. Перед войной поступил в Харьковское художественное училище. Пришёл вызов, но учиться не пришлось: не было денег на дорогу. С 1939 по 1943 год работал плотником на Ветковской судоверфи. Дважды отслужил в армии — в военное и послевоенное время. После службы в армии окончил школу трудовой молодёжи, работал в художественной мастерской г. Гомеля. Был художником в Гомельском драмтеатре. Позже работал в Ветке в разных учреждениях. Как умел, учил рисовать талантливых ветковских подростков (об этом вспоминал белорусский художник Алесь Циркунов).
В 1970-х годах Ф.Г. Шкляров работал художником по тканям на Ветковской ткацкой фабрике. Именно тогда он открыл для всего мира самобытное неглюбское ткачество. Фёдор Шкляров умел неустанно работать, достигать желаемого. Как вспоминает Галина Григорьевна Нечаева: «Он был художником, хотя образование не удалось получить, но ведь он всю жизнь ходил на этюды в выходные дни и в жару, и в стужу».
Содержание выставки составляют наброски рисунков, которые автор делал простым и цветными карандашами, акварелью, гуашью в течение 1940-50-гг. Наброски были сделаны на листах бумаги разного формата. Есть несколько набросков, написанных на листах бумаги из альбома для рисунков. Видимо, об этом альбоме вёл разговор Фёдор Шкляров, когда упоминал в одном из текстов для музейных карточек: «Альбом у меня всегда был с собой». Слова автора, как ничто другое, передают его любовь к жизни и живописи, они стали названием выставки.
При её создании удалось воспользоваться возможностью разместить рядом оригиналы набросков рисунков Фёдора Шклярова с записями, которые он делал на карточках (один из видов музейных документов) в 1982 г. Для выставки было выбрано 16 работ: в основном — это портреты ветковчан, которые были участниками Второй мировой войны, или её свидетелями-жертвами. В фондах музея хранится гораздо больше набросков рисунков, картин, созданных художником.
Так неожиданно Фёдор Шкляров создал серию портретов современников — своеобразный уникальный документ своего времени. Читая тексты-комментарии к наброскам рисунков, убеждаешься, что автор описывает каждого из знакомых как личность, вспоминает отдельные события их жизни, описывает характер, склонности — создает портрет человека ещё и словами. К примеру, вот запись к портрету ветковчанина Михаила Лейкина:
«Портрет Лейкина Михаила Аркадьевича»
Бумага, цветные карандаши. 1956 г. Р-р: 40х29
Странные фантазии у этого человека. Более 20 лет он строит, переделывает собственный дом. Делает, изобретает всяческие новшества. С 1926 года рождения. Еврей. В 1941 году эвакуировался с семьёй в Сибирь. Был призван в армию. Был на фронте. Ранен, перебило левую руку, и с тех пор пальцы согнуты в кулак и не разгинаются. Комиссовали из армии с третьей группой. Окончил финансовый техникум. Работал в банке кредитным инспектором. Потом до 1979 года — начальником планового отдела хлопкопрядильной фабрики в Ветке. У него очень большая библиотека — около 3-4 тысяч. Очень много читает.
В душе романтик и истинный ветковчанин. Патриот своего города.
Последнее его увлечение: заказывает цветные портреты своих сверстников-ветковчан, уже около 30 портретов. Хочет 100 чел. И потом всех оформить на стене в зале.
Или-вот такие «словесные портреты»:
Набросок «Портрет девушки»
Бумага, гуашь. 1943-44 гг. Р-р: 40х29
Начал рисовать и не кончил, что-то помешало.
Эта девушка работала на машиностроительном заводе в Ярославле токарем, обтачивала головки мин для миномётов.
Работали по 12 часов при одном или изредка двух выходных днях в месяц. Поэтому и в глазах утомленность и тоска.
«Портрет Ткачёва Ивана Павловича»
Бумага, угольный карандаш. 25 ноября 1955 г. Р-р: 40х28
Участник Великой Отечественной войны. Награждён орденами Отечественной войны и Красной Звездой.
В 1955 году был год на целине, работал плотником.
Сейчас на пенсии.
Набросок «Портрет Галины Кузниченко»
Бумага, карандаш. 21 февраля 1943 г. Р-р: 29х20
В 1941 году она окончила 10 классов Ветковской средней школы. А осенью её мать и ещё 300 человек евреев немцы расстреляли.
Её с меньшим братом, которому было года три, оставили жить, так как отец у них был русский.
Как они жили, сколько голодали и мучались!.. Да к тому же всё время тоже ждали, что и их могут расстрелять…
Одно время её брат жил у нас около года, пока мы его сдали в детдом в 1945 году. А она была очень красивая. Но все, и даже жених, от Галины отказались из-за страха, что помогают еврейке. Вот такая история.
Кстати, младший сержант Галина Михайловна Кузниченко отважно боролась с фашистами, мстила за смерть любимого человека, принимала участие в штурме Берлина. Её фотография есть в Книге «Память». Ветковский район. В 2-х книгах. Кн. 2.
Когда читаешь тексты Фёдора Шклярова к наброскам рисунков, невольно видишь личность самого художника, чувствуешь его почти постоянный внутренний диалог, раздумья, сомнения, проявляющиеся в последующих записях:
«Портрет старика Клименкова»
Бумага, цветные карандаши. Р-р: 40х28
Всё время боялся, что он умрёт, и я не успею его нарисовать.
Однажды зимой пришёл к нему, просидел около 2-3 часов, нарисовал, хотел ещё раз зайти, не пришлось, а после что-то помешало.
Этот старик — мой первый учитель. В 1939 году поступил на Ветковскую судоверф и был учеником плотника у Клименкова.
В 70 лет он овдовел, но через некоторое время снова женился, а дочь его стала ему врагом.
Но ведь человек ушёл от одиночества, разве это плохо? Он давно помер, а я говорю, как о живом.
Иногда чувствуешь нескрываемый юмор Фёдора Шклярова, адресованный самому себе. Иной раз он с юмором рассказывает о знакомых людях или о каком-то явлении:
«Купальщица. Статуя в Гомельском парке после войны». Набросок
Бумага, карандаш. 26 июня 1945 г. Р-р: 35х22
Стояла в Гомельском парке на берегу реки Сож.
Так и выстояла всю войну без головы.
Да скульптуре иметь голову и не обязательно.
6 января 1982 г. Ф. Шкляров.
Фёдор Шкляров известен как автор чудесного художественного рассказа «Хлеб», созданного в 1979 г. Написано произведение очень лаконично, с использованием множества художественных деталей. Автор рассказывает о своей встрече с местным старообрядцем, который поделился самым дорогим, что было у него на то время — буханкой хлеба. Рассказ преподносится как правдивая история. Рассказ был напечатан в альманахе «Палац» (г. Гомель) несколько лет назад, презентуется на выставке. Также можно увидеть отдельные статьи разных авторов, которые печатались в белорусских газетах, журналах на протяжении 1970-2020-х гг. с рассказами о Ветковском музее и его создателе.
Фёдор Шкляров прекрасно знал ветковские, и не только ветковские места, пейзажи. Наверное, ни один ветковский художник не создал столько пейзажей, как он. Многие из них дарил ветковчанам. На выставке презентуется работа «Ветка. Ул. Интернациональная», написанная гуашью в 1944 г., — опять же — документ своего времени. Можно только попробовать представить, какой была улица Интернациональная в Ветке 76 лет тому назад.
Проходит определённое время, и в музей попадают некоторые вещи, письма, написанные Фёдором Шкляровым, также — воспоминания о нём. «Он знал себе цену» — такое высказывание можно услышать от его соратников. Личность, талант Шклярова открываешь для себя снова и снова. Наиболее удивляет его чрезвычайно большая требовательность к себе, к другим, беспокойство за жизнь людей.
Опять же, думаешь о высоких моральных требованиях, воле и силе характера, без каких Шкляров не представлял себя. Письмо, написанное им (возможно, второй его экземпляр был отправлен) Виктору Шевелову, автору книги «Те, кого мы любим, живут» — подтверждением тому:
«Зимой у меня нет почти никакой работы, да почти большинство наших рабочих тоже гуляет. Гуляем до весны, — такая уж наша профессия строителей. Вчера днём я шатался по небольшому нашему районному городку. Зашёл в книжный магазин, выбрал две книжки и попросил продавщиц дать мне их почитать. Потом из-за прилавка одна из них вытащила Вашу книгу и посоветовала мне прочесть неё («она очень хорошая книга», — сказала продавщица).
И вот весь день и половину ночи читал до тех пор, пока не кончил. Плохо спал остальную часть ночи. Утром снова перелистал местами. И мне захотелось написать Вам. — Извините, никогда не писал ни одному автору книги и не знаю, как это делается. Прочёл до черта много книг о прошлых войнах и особенно про последнюю. Но из ста книг не нашёл ни одной, чтобы она не была похожа на другую. Они, как близнецы, так похожи, что отличаешь только по обложкам.
Но Ваша… она перевернула во мне всё. Она отличается от других книг уже тем, что в ней многое не так, и много лучше жизнь, сама жизнь, и люди чище, не загажены.
Думаю: есть ли в нашей Ветке такие, и не могу вспомнить ни одного (а я знаю из нашего городка почти всех). Хотел представить Вас, что же Вы за человек, и то, как выглядите, но тоже — ничего не получилось.
Люди все разные, и все спешат, торопятся, тянут, как большая куча муравьев (но муравьи — все в кучу, а эти — из кучи по своим хатам). И на верху своей сытой кучи они считают, что лучше других могут жить. Они сыты — как обыватели, а человека-то и нет (в том числе — и я).
- Но разве деньги — это человек?
А вот вы рассказали мне о хороших настоящих людях. Но почему же Вы показали только мёртвых? Они были, они живут.
Вот и я тоже часто хожу в лес и там, в лесу, часто сижу прямо на могиле солдат и думаю: что за люди лежат и почему-то всех считаю хорошими, лучшими, чем сам. (У нас река Сож, фронт стоял около трёх месяцев).
Многих убитых в 43 году волки вырыли из могил и съели. И, глядя на кости, я злился, как чёрт, ведь многих знал в живых.
- Большое Вам спасибо, что Вы показали мне Человека в своей книге, а не какой-то там отчёт, как в иных (прочёл, и в мозгах ни черта не остаётся).
Мне не хочется с Вами спорить, а писать просто не привык, даже рука уже заболела. Мне куда легче было б объяснить всё топором-фуганком или малярной кистью, а не этим пером. Вот уже пять лет как своим сёстрам не написал ни одного письма (за меня пишет им жена).
А вот Вы меня расстравили, и за это письмо обижайтесь на себя. Если у Вас будет время, приезжайте к нам в Ветку летом иль зимой тогда, когда у Вас будет время и немного денег. У нас очень красиво. И если Вы любите реку, лес, заливные луга, цветущие ромашками, я буду рад побродить с Вами. Ну, а на мёртвых Вы и тут вдоволь насмотритесь. Если будет охота. Простите, что опять кольнул Вас мёртвыми.
- Что Вы пишете?
- Сколько Вам лет?
Книги Ваши раньше не читал и Вас не знал. И это меня огорчает.
- Где можно найти Ваши книги? Но, если их ещё нет, то я пока буду рад и этой «Те, кого мы любим, живут». Пишу Вам на адрес издательства и, если это письмо дойдёт до Вас (о чём я не очень уверен), то прошу у Вас немного времени. И ответьте мне. У Вас на это уйдёт меньше времени, чем у меня. Не забудьте и на приглашение в гости.
С уважением Фёдор Шкляров».
Письмо написано не ранее 1964 года.
Статья белорусского писателя Эрнеста Ялугина «Увидеть Мстиславца» была напечатана в журнале «Нёман» в 1975 г., за несколько лет до основания Ветковского музея. Э. Ялугин к тому времени создал повесть «Мстиславцев посох». Старообрядческая Ветковщина интересовала его как писателя и исследователя. Читаем рассуждения Э. Ялугина, которые остались после его встреч, разговоров со Шкляровым. В статье писатель делает попытки сравнить характеры, взгляд на вселенную людей двух разных исторических эпох: «...Вот человек, в котором, как мне представляется, есть весьма многое, что могло быть присуще Мстиславцу. То же умение радоваться насыщенной осмысленным трудом жизни, вера в превосходание хорошего в людях. И способность пусть даже иногда во вред бытовому благополучию отстаивать собственное мнение. Какое-то очень своё восприятие окружающего мира». Маленькая черта характера Шклярова, которая говорит о многом: Шклярову не понравился собственный голос, прослушанный им после магнитофонной записи: «Это не мой голос!... Это сытый какой-то голос. А я, чёрт подери, не могу быть собой довольным!» — «Прегрешения?» — «Именно». В обведённых морщинками пристальных глазах улыбка. — «Вот видишь, Мстиславец твой как написал: «Азъ многогрешный...». И Фёдоров так, и многие ещё мастера. Многогрешный, я понимаю — простой, земной человек. А истину он из своих ошибок добывал. Осмыслял их, взвешивая. Вот ему и сказать есть что, и его надо послушать. Нет, Мстиславец — земной, многрешный, но стремившийся к справедливости, к красоте жизни. Я его прямо вижу». Речь идёт о типографской работе, книжном издании Петра Тимофеева сына Мстиславца (т.е. из Мстиславля), как он пишет о себе в послесловии к Евангелию 1575 г.
Добрую память у многих ветковчан оставил о себе Фёдор Григорьевич Шкляров. Вспоминают они давние времена, когда он собирал вещи в коллекцию, которая позже стала фундаментом фондов музея. Сравнивают, рассуждают о сущности человеческих поступков.
Таким Фёдора Шклярова запомнила, например, ветковчанка Любовь Семёновна Евмененко: «Человек был окрылённый! Если бы все люди такие были, то знаешь, как бы мы жили! Он был — всё в дороге, всё — в пути. Нет, чтобы с удочкой посидеть на берегу реки, спокойно так… у него не получалось. В беседе был очень интересный. С ним интересно было разговаривать, что-то познавать.
Дом Шкляровых отличался неординарностью. Дом был хороший. Очень красивые вырезанные наличники. Кто не идёт — голову воротит посмотреть. На трёх окнах — по две птички с красными грудками. На птичках — что-то жёлтенько, и чуть-чуть в салатовый цвет переходило. Как сейчас смотрю на этих птичек…
Были они с женой очень гостеприимные. Когда я к ним пришла, они меня завели в свою горницу, в зал. Что меня удивило: у них стены были оббиты материалом, ярко-бордовой тканью. Может, это был лён, может, что-то другое. В этой комнате были полки. На полках стояли книги в кожаных переплётах. Были иконы. Я спросила (тогда «Федя» говорила на него): «Как это Вы собирали?» Это же сопряжено с транспортом. Дороги в то время были разбитые. Помню, у Шклярова был мотоцикл.Он много ездил на мотоцикле. Да, в то время ездить было намного труднее, чем сейчас. … А рядом в комнате стояли самовары.
Вместе с Лёней Голофаевым они делали для женщин украшения. Броши делали. По всей видимости, когда для музея приобретал экспонаты, то дарил броши. На ленточки резали проволоку, закручивали её, внутри — жёлтого цвета камень — янтарь. Красивые были броши. Так он бабушкам дарил броши, платки — за чайник, за самовар, за икону. Подарок обязательно дарил, чтобы бабушки знали, что их вещь будет стоять в музее. В Ветке говорили: «Когда Шкляров побудет в райзаге, то платков-гарусок уже не будет». Платки эти в то время очень ценились. Были шерстяные, нарядные. Один такой платок и у меня дома есть. Платки были разных цветов: зелёные, бордовые, красные… Когда в райзаге ветковчане были, то другой раз были недовольны, что самые красивые Шкляров забрал.
Руками Шклярова сделан этот музей. Фотографии музея разошлись по всему свету. Он посетил все самые пыльные чердаки и бани… Нам что-то не надо — то наверх, на чердак кладём мы вещи. И забываем о них, быть может.
Очень много Шкляров сделал для Ветки. Три поколения в Ветке знают его имя. Его заслуга — больше, чем кого либо другого. Почему в Ветке до сих пор нет улицы, названной именем Шклярова? Вот был однажды председатель райисполкома — поставил в приёмной белые кожаные диваны, всё переделал, как раньше было. Для него это было важно.
Фёдор Шкляров оставил после себя след. А те, как шли, так и прошли. Раньше были меценаты. А Шкляров тоже относится к меценатам. Ездил по сёлам, собирал всё. За всю историю Ветки кто оставил такой след?»
Автор текста — Романова Лариса Дмитриевна
Автор фото — Никитин Александр Сергеевич
