Проблемы церковной рецепции на примере литургических реформ 

в Русской Православной церкви в XVII в.

бакалавр теологии

Свято-Филаретовского православно-христианского института

Афанасьева О.В.

Понятие «рецепция» происходит от латинского слова и обозначает принятие, заимствование и усвоение, восприятие и преобразование. Рецепция церковных решений существовала издревле и всегда была связана с самой сущностью Церкви. Соборное сознание Церкви предполагает в каждом решении обязательное участие клириков и мирян. Ап. Павел в посл. 1Кор 14:29, 1 Фес 5:21 говорит о «рассуждении» народа, что прот. Николай  Афанасьев сравнивает с «сослужением» народа в литургии.¹ Прот. Иоанн Мейендорф в своей статье  «Иерархия и народ в православной церкви» размышляет: «Во всех трех разновидностях епископского служения, народ соучаствует, произнося «Аминь» и его роль одинаково необходима и активна… Когда предстоятель священнодействует, народ скрепляет его молитву сакраментальным словом «Аминь»; когда предстоятель учит, народ «рассуждает», т. е проверяет, приемлет или отвергает; когда предстоятель управляет он «не господствует над наследием Божиим, а подает пример стаду» (1 Петр. 5, 3)… Кроме того, никогда не следует забывать, что жизнь церковного организма представляет собою единое целое».²

Вопрос изменяемости богослужения, литургических реформ, вызывает острые дискуссии. При этом понятно, что Церковь живет в истории и формы Ее исторического бытия разнообразны. Церковь стремится в современных  исторических условиях найти такую форму, в которой наиболее полно и наиболее совершенно выразилась бы Ее сущность, Ее догматическое учение. Здесь исключается возможность идеальной канонической формы. Признание существования такой формы означало бы  абсолютизацию относительного, т.е. самой исторической ткани Церкви.

В истории Церкви возникали и возникают опасности от нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры. Поэтому и народное благочестие часто развивается независимо от церковного богословия, от Писания, от церковного Предания. Об этом писал прот. Иоанн Мейендорф: «Когда богослужение застывает в непонятных формах, совершается на непонятном языке, отдает предпочтение внешним (а иногда и совсем недавним) обычаям, то народ начинает прибегать к “кустарному творчеству”, питается сентиментализмом, а иногда и вовсе уходит на совсем нецерковные пути...».³ Разрыв между богословием и благочестием приводит к тому, что богослужение становится независимым от живого предания Церкви. Церковное сознание утрачивает понимание смысла литургических обычаев, приводит к вымышленным символическим толкованиям. Одним из явных способов приблизить понимание литургического предания может стать научение.  Опасность  того, что богослужебные реформы, исходящие «сверху», от высшей иерархии, даже на правильных богословских основаниях, но без восприятия их народом, могут привести к утрате доверия и единства между церковной властью и народным благочестием, и в своем крайнем проявлении - к расколу, велика.

Примером  обозначенных выше проблем могут служить литургические и книжные реформы XVII в. Проблема исправления богослужебных книг в Русской церкви стала явной начиная со второй половины XVI века и была связана с началом активного книгопечатания.

Целью литургической реформы была определена унификация, упразднение  многообразия и введение единых текстов. Методология заключалась в том, что переписчики и первопечатники выбирали наилучший текст, исходя из субъективного представления о качестве и авторитетности той или иной книги, сравнивая её с другими доступными славянскими списками. Первая серьёзная попытка исправления книг с использованием греческих оригиналов была предпринята в 1615 г. Это была правка Требника 1602 г. по поручению Михаила Федоровича архимандритом Троице-Сергиевой Лавры Дионисием, канонархом Арсением Глухим, библиотекарем Лавры Антонием и священником Иваном Наседкой. Арсений Глухой при этом утверждал, что без поддержки сверху, «без настоятеля от властей», «без митрополичьего совета» книжные и обрядовые исправления не будут восприняты церковью, «простым людям будет смутно».⁴ В распоряжении справщиков было около 20 славянских списков этой книги и 5 списков греческих, которыми пользовались только Дионисий и Арсений, самостоятельно изучившие греческий язык. В 1618 г. митр. Ионой был созван собор для обсуждения сделанных исправлений в Требнике. Результатом собора стало обвинение справщиков в ереси: «Духа Святого не исповедует яко огнь есть».⁵ Справщики написали несколько оправдательных посланий, но реабилитированы были только на соборе в 1619 г. После продолжительных дискуссий вставка «и огнем» была упразднена. Но 9 декабря 1625 г. патр. Филарет издал окружной указ об изъятии и исправлении печатных Требников. А решающим аргументом в этом споре стали грамоты от Александрийского и Иерусалимского патриархов и списки греческих молитв на Богоявление, пришедшие к тому времени в Москву. В то время справщики также пересмотрели Цветную Триодь, Октоих, общую Минею, месячную Минею, Псалтирь, Канонник, Типикон 1610 г.⁶ 

При патр. Иосифе (1642 - 1652 гг.) методика исправлений богослужебных книг незначительно изменилась. По-прежнему правка проводилась по славянским образцам с привлечением греческих оригиналов только в исключительных случаях. К 1650 г. сложился достаточно квалифицированный состав справщиков во главе с прот. Стефаном Вонифатьевым, прот. Иваном Нероновым и прот. Аввакумом. Была расширена тематика издаваемых книг: издана первая грамматика церковно-славянского языка; напечатано большое количество творений свв. отцов, несколько компилятивных апологетических и полемических сборников в основном киевского происхождения с влиянием латинской учености.⁷ По словам митр. Макария, именно в этот период «число неисправностей и погрешностей в книгах по малограмотности или небрежности справщиков гораздо более увеличилось, а что всего важнее - теперь преимущественно внесены в печатные книги те роковые мнения и погрешности, которые вскоре сделались основами и отличительными верованиями русского раскола».⁸ В богослужебные книги попало «Феодоритово слово» о двуперстии. Особую известность получили «Кириллова Книга» и «Книга о вере».⁹ И с этого времени древнерусские обряды были закреплены печатным словом. В книгах нарочито подчеркивались различия в русской и греческой церквах, которые существовали в то время. Обычаи были возведены на уровень догматов, зафиксированы, и стали рассматриваться как часть русского благочестия. Поэтому книги Иосифовой печати в XVIII и XIX вв. пользовались авторитетом у старообрядцев. Книги того времени отражают факт, что в русском церковном сознании обряд уже был приравнен к догмату.

Середина XVII в. была отмечена ростом религиозной активности приходского духовенства. Был образован кружок реформаторов, в число которых вошел и архим. Никон. Основными целями «боголюбцев» было упразднение церковных непорядков (н-р, небрежение клира и мирян к богослужениям, многогласие, начетничество) и повышение нравственного уровня населения, просвещение всех слоев населения (организация проповеднической деятельности, как в рамках богослужения, так и вне его). В это же время был проведен и ряд богослужебных реформ. В 1651 г. повсеместно запрещено многогласие. Патр. Иосиф, обращаясь за рецепцией к другим патриархам, получил подтверждение тому, что многогласие недопустимо. В 1652 г. было запрещено раздельноречие. Это были реформы, которые устраняли некоторые негативные нововведения. Цель их – возвратить богослужение к идеальному образцу, к тому, каким оно должно быть. К середине XVII в. книжная справа и печатное дело на Руси активно продвигались, при этом все явственнее становилась недостаточность образованности.

Посредником  в обращении Русской православной церкви к греческой традиции стала южнорусская богослужебная культура. В Киевской митрополии  в XVII в. издание книг не было систематизировано. Книги выпускались братствами или частными лицами. В ходе еще одной реформы, связанной с именем Петра Могилы, вводились сакраментальные положения из латинской церкви, которые оказали серьёзное влияние на богослужение всей Русской церкви. В 1627г. в Киево-Печерской Лавре печатаются издания, подготовленные митрополитом Киевским, которые предварительно сверялись с греческими венецианскими изданиями. На них и ориентировались русские справщики. В Требник Петра Могилы 1646 г. вносится ряд чинопоследований, ранее отсутствовавших в русских рукописях – н-р, освящение богослужебных облачений, колоколов, перевод  латинских молитв. Значительные части Требника (например, молитвы Таинства Покаяния, а также рубрики при совершении Литургии) были им сознательно заимствованы из латинского обряда и отражали латинское схоластическое богословие таинств. В Служебниках 1629-1639 гг. говорится, что хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Христову при произнесении установительных слов. На литургии преждеосвященных даров Петра Могилы указано, что в Чаше находятся вино и хлеб, поскольку установительные слова не произнесены. В Служебнике 1652 г. неудачно исправлен диалог священника и дьякона, который был нормирован лишь в 2003 г. В эпиклезу литургии Василия Великого были внесены слова «преложив Духом Святым»,  а возглас заменен на «во веки веков». В это же время начинают оформляться первые сборники акафистов, создаваться сборники книг, которые использовались простыми людьми, независимо от богослужебного круга в Триоди, Минеи и т.д. Они постепенно стали занимать важное место в народном благочестии. Так, разрыв между богословием и народным благочестием, отсутствие богословской школы и повсеместной практики научения вере становятся причиной и одновременно следствием утраты церковной рецепции.

Прот. Александр Шмеман в одной из своих работ отвечает оппоненту: «Что касается необходимости литургической «реформы» в Православной церкви, то мне кажется, что эта идея должна быть проработана. Литургия — это живое предание, и нам нужно понимание этого предания, понимание «сущности» литургии. Это понимание, как только оно будет достигнуто, само приведет — органически — к необходимым изменениям, но все это произойдет без разрыва целостности, без какого-либо кризиса… Одно из различий между западным и восточным менталитетом заключается в западной вере в планирование и реформирование сверху. Мы должны постараться раскрыть lex orandi».¹⁰ 

При патр. Филарете (1619-1643 гг.) в 1620 г. расширился штат справщиков: трое из них знали греческий язык (старец Арсений Глухой, Богоявленский игумен Илия, мирянин Григорий Онисимов) и двое были лицами, обладающими знаниями, авторитетом и опытом (протопоп Иван Наседка и старец Антоний Кралев). Для исправления пользовались славянскими списками, а греческие книги в качестве образца  использовались только для выбора наилучшего варианта. Московская типография за время патр. Филарета выпустила изданий больше, чем за все время предыдущей истории книгопечатания в России.¹¹ Но единого критерия исправления книг все ещё не существовало, поэтому не было и единообразия текстов. Справщики сознавались в несовершенстве издаваемых книг, заранее прося прощения за неизбежные неточности и ошибки. В послесловии к Псалтири 1641 г. написано: «аще вникнувше обрящите в ней неукрашение в словесех или погрешение в речех или неудобрение в деле... да исправите, молимся».¹² Инструкции патр. Филарета не запрещали употребления всех прежних книг, но при этом подчеркивали, что книги эти далеко несвободны от многих ошибок, и подлежат постепенному вытеснению новыми печатными изданиями.¹³ Патр. Филарет долгое время не запрещал употребления и богослужебных, учительных книг, вышедших из типографий Львовской, Виленской, Супрасльской, Киево-Печерской и проч. Издания эти давно расходились в границах Московии. Но в 1627 г. патр. Филарет применил к книгам строгую цензуру. В Москве всенародно было сожжено «за слог еретический и составы, обличившиеся в книге» 60 экземпляров Учительного Евангелия Транквиллиона и изъяты некоторые другие книги. После этого патр. Филарет поднял вопрос о генеральной чистке от книг литовской печати.¹⁴ В 1633 г. патр. Филарет издал окружную грамоту, в которой осудил изданный под редакцией Логгина Типикон, как напечатанный «не по апостольскому и не по отеческому преданию, своим самовольством».¹⁵ И вновь изменения в богослужебной  жизни не только инициируются сверху, но и вводятся в практику силовыми, властными средствами без внимания к проблеме  просвещения церковного народа. Народ же не видит для себя возможности активного участия в проведенных реформах. Для рецепции не возникает необходимого пространства общения и обсуждения. Об этом упоминал прот. Николай Афанасьев: «Согласие народа на то, что происходит в Церкви, указывает, что предстоятели действовали в среде народа, а не отдельно от него. Народ мог давать свое согласие только на то, что ему было известно, а не на то, что ему оставалось неизвестным».¹⁶

До 1649 г. исправление книг и обрядов носили постепенный неторопливый характер. В этом же году Иерусалимский патр. Паисий поддержал мысль о создании всемирной православной державы под руководством Московского царя и призвал Алексея Михайловича освободить христиан «от пленения нечестивых».¹⁷ После смерти патр. Иосифа, идея «московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления» становится делом служения патр. Никона (1652 - 1658 гг.).¹⁸ Он продолжает развитие книжного дела, в котором греческий образец становится основным, отклонения от него не допустимы.         Патр. Никон в 1653г. он рассылает по московским храмам память о замене поклонов и троеперстии. Начинается реформа и протест против нее, происходит церковный раскол. Стимулом к быстрому исправлению обрядовой жизни стала концепция «Москва – III Рим», согласно которой Москва является непосредственной преемницей византийской теократии. Обострение эсхатологических ожиданий в XVII в., укрепление Российской государственности и ряд других причин укрепляли русского человека в убеждении, что именно России предстоит спасти христианство и стать вселенским центром мессианского царства. «Не мы ли Израиль истинный, люди христианские?» - писал справщик Печатного двора Шестак Мартемьянов в трактате о единогласии - острейшем вопросе литургической жизни русской церкви того времени.¹⁹ Идеология «Москва - III Рим» порождает два типа религиозного мировоззрения. Первый характеризуется верой в полноту знания Русской церкви, стремлением отгородиться от внешнего мира (что нарушает исполнение самого принципа церковной рецепции). Второй - стремлением придать Русской церкви вселенское значение и «через сближение в обряде с греками приблизить политическое объединение православных народов под московским царем».²⁰  Любая идеология неизбежно имеет разрушительное действие для общества. Начало реформ было системным и скорым. При Никоне Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора были произведены значительные изменения: к работе допущены представители киевской учености - киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Компетентность Епифания не вызывала сомнений, но проблема исправления книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшим трудностей. Личностью, затруднившей принятие реформ  патр. Никона и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. В 1652 г. Арсений был вызволен из Соловецкого монастыря и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год он становится справщиком книг. Это тот случай, когда сама реформа была дискредитирована личностью к ней причастной.

В 1654 г. патр. Никон собирает поместный собор. Результатом деятельности которого становится постановление о признании прежних чинов «неправыми и нововводными» и о необходимости проведения проверки русских уставов «по старым и харатейным славянским и греческим» оригиналам. Но, несмотря на благословение собора, основными книгами для справщиков были выбраны новые книги венецианской печати и южнорусские издания конца XVI и начала XVII в. Так, Служебник 1655 г. буквально следует тексту греческого Евхология 1602 г.²¹

Т.о., в реформах XVII в. так и не было выработано никакой методологии для исправления богослужебных книг. Дело книжной справы велось на основании случайного материала.  По этому поводу Н. Ф. Каптерев писал: «Так как ничего руководящего, определенного в этом отношении установлено и дано не было, то одному справщику казалось в старом лучшим одно, а другому — другое, почему одни справщики, как лучшее, вносили в новоисправленные книги одно, а другие потом заменяли это другим, по их убеждению еще более лучшим… В интересах Церкви и самого дела, так или иначе, нужно было прекратить соблазн. Не нашли для этого иного выхода, как решительное запрещение всяких дальнейших попыток исправлять книгу Служебник, которая раз навсегда должна была печататься впредь только в одной определенной редакции, уже не допускающей в себе никаких дальнейших перемен и изменений. Именно собор 1667 г. постановил: «Книга служебник, якоже прежде исправися и печатася, и ныне при нас прилежно свидетельствовася от всего освященнаго собора и печатася в лето 7166-е, тако же и впредь да печатают, и никто же да не дерзнет отныне во священнодействие прибавити что или отъяти или изменити. Аще и ангел (по нас) будет глаголати что ино, да не имете ему веры».²² Важным моментом, приведшим к острой реакции на реформу патр. Никона было то, что эта реформа проводилась сверху и была для всех обязательной. Хотя «полного тожества церковно-богослужебной практики в церквах Православного греческого востока история христианской церкви и богослужения не знала и не знает до настоящего времени, - писал Дмитриевский А.А., - каждая церковь пользовалась своими чинами и может вырабатывать новые чины, вызываемые потребностями данного времени. Установить раз и навсегда определенные чины нельзя, как нельзя остановить развитие человечества».²³

Одним из возможных действий в проведении богослужебных реформ стало принятие и благословение Церковью фактического положения дел в той или иной местной практике, тех отличий, которые давно существовали и воспринимались поместной церковью как норма. Прот. Николай Афанасьев считает, что «единственным условием принятия решений одной общины другими - что равносильно признанию их кафоличности - является их церковность».²⁴ Церковная рецепция может принадлежать только всей Церкви, как свидетельство Церкви о самой Себе. Так, сама церковная рецепция становится  естественной формой выявления в жизни конкретной церковной общины ее кафолической природы. Рецепция устанавливает, имеет ли собрание данного церковного сообщества подлинно церковный характер. Прот. Николай Афанасьев напоминает том, что в древней Церкви свидетельство самого церковного собрания  в той или иной форме сопровождало каждое таинство в виде принятия, т.е. рецепции. Церковный народ свидетельствовал о Духе через Дух, который действует в Церкви. В древней Церкви благодатная действительность приема новых Ее членов создавалась рецепцией местной церкви, которая совершала этот прием. Согласно Ипполиту Римскому, новокрещенному давался «поцелуй мира», который был свидетельством народа и его предстоятеля, что в Церкви родился ее новый член, который достоин участия в Евхаристическом собрании.²⁵ Как особое собрание членов Церкви со Христом для обсуждения и решения вопросов кафолической природы, как форма церковной жизни, необходимая для разрешения определенной актуальной проблемы, ранее присутствовавшей в практике отдельных общин, предстает церковный собор. И так же, как и любая сторона жизни отдельной общины, решения собора становятся достоянием всей церкви через рецепцию. Критерий рецепции - «единство Духа в союзе мира». Однако при появлении прецедента поставления епископов вне общин продолжением такого церковного устройства становится представление о соборном единстве церкви как о  собрании возможно большего числа епископов. Св. Киприан Карфагенский говорит о недопустимости требования церковной рецепции деяний собора, так как этим подрывается авторитет епископов. Протоколы Карфагенского собора 256 г. так и назывались - "Sententiae episcoporum" (постановления епископов). Так, собор епископов может заместить, а на практике и замещает, собой собрание церкви. Церковное единство и кафолическая полнота, понятые как правовые начала, сосредоточены именно в руках высшего клира.

Итак, нарушение основополагающих принципов соборности и церковности выявилось в нарушении и принципа рецепции в жизни Церкви. Разрыв между богословием и практическим благочестием не скоро может быть восстановлен через осмысление Предания и Писания, через научение вере, через жизнь по Евангелию. Церковное собрание в норме обеспечивает близость в общении, разделение всей жизни, всех ее направлений и составляющих. В самом греческом слове Церковь — «экклесия», что означает «собрание», «созывание», призыв к объединению в любви. «Церковью она называется,— пишет свт. Кирилл Иерусалимский (IV век),— соответственно самой вещи, так как всех созывает и вместе собирает».²⁷ Перед церковным сознанием в XVII в. достаточно резко встал вопрос рецепции самого факта очевидных богослужебных изменений, обернувшись при этом противостоянием большей части простого народа. Необходимость осмыслить связь между благочестием и богословием, церковностью и ее выражением в богослужении не всем была понятна. Обрядовые изменения середины XVII в. проводились по указу церковных властей и не предполагали периода адаптации, периода одновременного существования старого и нового обрядов. При правке текстов был использован грамматический подход, сам процесс исправления книг понимался как техническая задача. Сторонники старых текстов и сейчас основывают свои взгляды на субъективных «текстологических» критериях. Прот. Иоанн Мейендорф в размышлениях об изменяемости богослужения указывает: «Изменения незаконны, когда они происходят в разрыве с иерархией или в отрыве от народного благочестия; когда они бессознательно отражают духовный упадок или искусственное приспособленчество к миру сему; когда они навязываются «сверху», извне органического церковного сознания; когда они возникают в отрыве от богословия или вообще самоощущения Церкви. Но есть и вполне законные изменения и обогащения, которые всегда отражают подлинную церковную жизнь, связывающую нас с веком апостолов и отцов, делают эту жизнь доступной всем «спасаемым» в разные эпохи и в разных обстоятельствах».²⁸ Унификация обрядов и богослужебных текстов как цель реформ не могла быть выполнена по многим причинам.  И сейчас остается открытым вопрос – считать ли исправления книг и перемену обрядов в XVII в. реформой по сути? Каких продуктивных целей достигли справщики и инициаторы этого процесса? Каким образом народное благочестие могло быть соотнесено с инициативами иерархии? Где  и как возможно было воплотить качество рецепции при общей непросвещенности и  отсутствии пространства общения всех членов Церкви? Церковь никогда не считала единообразие условием и выражением ее единства. Единства можно достигнуть только путем поиска, с одной стороны, того, что действительно универсально в православной традиции, с другой стороны, того, что будет воплощать эту традицию именно в современной ситуации. При этом закон эмпирической церковной жизни гласит, что право вступает в действие там, где слабеет благодать. Таким образом, на практике утраченная церковная рецепция продолжает все же жить в глубинах Церкви, и сегодня ожидая актуализации.

Ссылки:

¹ Афанасьев Н., прот. Служение мирян в Церкви. Москва: Изд. Свято-Филаретовской московской высшей православно-христианской школы. 1995 г. - 102 с. С.51

²Мейендорф И., прот. Иерархия и народ в Православной Церкви // Вестник РСХД. 1955. № 39. С. 38

³Мейендорф И., прот. Иерархия и народ в Православной Церкви // Вестник РСХД. 1955. № 39. С. 37

⁴Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Книга 6-я. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881), Патриаршество в России (1589-1720). М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1994.- 798 с. С.116-117

⁵Там же. С.119

⁶Макарий (Булгаков), митр. Указанное издание. С.117

⁷Карташов А.В. Собрание сочинений в 2т. Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.-565 с. С.116

⁸Макарий (Булгаков), митр. Указанное издание. С.338

⁹Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. М.: ТЕРРА, 1993. - 685 с. С.97

¹⁰В.Жардин Грисбрук.  Литургическое богословие и литургическая реформа: некоторые вопросы. Режим доступа: http://www.liturgica.ru/bibliot/lit_ref.html

¹¹Карташов А.В. Собрание сочинений в 2т. Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.-565 с. С.100

¹² Тальберг Н. История Русской Церкви. Т.1. Джорданвиль, 1959. - 528 с. С.410

¹³ Макарий (Булгаков), митр. Указанное издание. С.100-101

¹⁴ Там же. С. 102

¹⁵Там же. С.298

¹⁶Афанасьев Н., прот. Служение мирян в Церкви. Москва: Изд. Свято-Филаретовской московской высшей православно-христианской школы. 1995 г. - 102 с. С.51

¹⁷ Макарий (Булгаков), митр. Указанное издание. С.350

¹⁸ Карташов А.В. Собрание сочинений в 2т. Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.-565 с. С.141 

¹⁹Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. М.: Изд-во «Церковь», 1995. - 528 с. С.118

²⁰Карташов А.В.  Собрание сочинений в 2т. Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.-565 с. С.124

²¹ Дмитриевский А. А. Отзыв о сочинении М. И. Орлова «Литургия святого Василия Великаго». СПб, 1911. С. 256

²² Каптерев В. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. I. Сергиев Посад, 1912. С. 57

²³Дмитриевский А.А. Исправление книг при патриархе Никоне и последующих патриархах. М., 2004. С. 28.

²⁴Афанасьев Н., прот. Церковные соборы и  их происхождение. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2003. – 208 с. С.33

²⁵Афанасьев Н., прот. Вступление в Церковь. М.: «Паломник». Центр по изучению религий. 1993. - 203 с. С.122

²⁶ Карташов А.В. Собрание сочинений в 2-х т.Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.- 565 с. С.157

²⁷ Кирилл, архиепископ Иерусалимский. Творения. М., 1855. С. 341.

²⁸Мейендорф И., прот. Об изменяемости и неизменности православного богослужения. Режим доступа: http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1175

БИБЛИОГРАФИЯ 

1. Адейгельм П., прот. Догмат о Церкви в канонах и практике. Псков, 2002. - 224 с.
2. Афанасьев Н., прот. Вступление в Церковь. М.: «Паломник»; Центр по изучению религий. 1993. – 203 с.
3. Афанасьев Н., прот. Неизменное и временное в церковных канонах // Живое предание: Православие в современности. М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа. 1997. - С. 92-109
4. Афанасьев Н., прот. Служение мирян в Церкви. М.: Изд. Свято-Филаретовской московской высшей православно-христианской школы. 1995. – 102 с.
5. Афанасьев Н., прот. Церковные соборы и их происхождение. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2003. – 208 с.
6. Дмитриевский А.А. Исправление книг при патриархе Никоне и последующих патриархах. М.: Изд-во «Языки славянской культуры». 2004. – 160 с.
7. Дмитриевский А. А. Отзыв о сочинении М. И. Орлова «Литургия святого Василия Великаго». // Сборник отчетов и премий о наградах, присуждаемых императорской Академией Наук: Отчеты за 1909 г. СПб., 1912. С. 176–347
8. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. М.: Изд-во «Церковь», 1995. - 528 с.
9. Знаменский П.В. История Русской Церкви. М.: Крутицкое патриаршее подворье. 1996.-  474 с.
10. Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. В 2-х т. М., 1996.
11. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. М.: ТЕРРА, 1993. - 685 с. С.97
12. Карташев А.В. Собрание сочинений в 2-х т.Т.2: Очерки по истории русской церкви. М.: ТЕРРА, 1992.- 565 с.
13. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Книга 6-я. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881), Патриаршество в России (1589-1720). М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. - 798 с.
14.  Мейендорф И., прот. Иерархия и народ в Православной Церкви // Вестник РСХД. 1955. № 39. С. 36-41.
15. Русская Православная Церковь 988-1988. Очерки истории I-XIX вв. Том 1. М.: ИМП, 1988. - 112 с.
16. Тальберг Н. История Русской Церкви. Т.1. Джорданвиль, 1959. - 528 с.
17. Успенский Н.Д.  Коллизия двух богословий в исправлении русских богослужебных книг в XVII веке // Богословские труды. М.: Издание Московской Патриархии. Сборник 13. 1975. С. 148-171.

• < Покров. Храмовая икона из Романовой слободы
• Пространство экспозиции и его структура Из опыта работы ВМНТ >